Ничего, стерпится, слюбится.

К чему я это. А вот: ночь. Открыл окна нараспашку, чтоб прохлада заместила стухнутый (ой, ну прям скажите еще, что слова такого нету) за день в квартире воздух. Чтоб свежесть ночного воздуха, чтоб небо мерцающими звездами… и тут — ах ты, ёперный бабай, так я и знал, за полчаса помещение переполнилось всякими летающими животными — мятликами, крылатыми червяками и кузнечиками, пауки какие-то залезли, муравьи, мошек туча, вся эта членистоногая и перепончатокрылая братия лезет на свет, норовит в глаза тыкнуться и щекочет, падает на стол, на виноград, другие летят напрямую к лампе под потолок, третьи к дисплею ноутбука, крутятся, вертятся, трепещут крылами, жужжат и дрыгаются.

Их полчища. Ок, не полчища, десять летающих фигней прилетело, еще десять улетело. Мне оно не жалко, но бесит же. Сидели бы в траве (ну или где они там живут), чего лезут?

А затем устыдился. Хочется ж им, зверям этим насекомым, всю жизнь в дикой природе прозябать? А если им там плохо? Ну вот, например, из той же Африки бегут во весь белый свет черные беженцы. А мы протестуем на своих кухнях: вот, дескать, не дадим! А им, может быть, там плохо. Или совсем — хоть помирай. Знаете, вполне может быть, что действительно — или помереть, или жить. Летят на свет.